РОМАН "ЖУРНАЛ РЫСИ И НЭТА". Пост 2. РЫСЬ. (НАЧАЛО)

Одно дело теория  -  подготовка к эксперименту в клинике доктора Бертье, и совсем другое - Чернобыльский лес с его аномалиями и дикими обитателями.

Ты же женщина, настраивала я себя, и понимаешь, что беда как ребёнок, и если она выросла у тебя внутри - есть только два пути: избавиться от неё несмотря на чудовищную, всё рвущую внутри боль, или умереть, но опять же в чудовищных муках.

Наш джет посадили поодаль от других самолётов, в самом углу аэропорта Минска. Родное белорусское солнышко и запах скошенной травы принесли облегчение и согрели.

К вечеру микроавтобус домчал нашу группу, официальной целью которой были съёмки документального фильма о Полесском радиационном заповеднике, до очень симпатичного, чистенького, почти игрушечного городка Хойники, оставшегося таким же каким я помнила его в детстве.

Дорога утомила меня, и я быстро уснула в гостиничном номере. Розовый свет и трели соловья проникли в открытое окно и разбудили меня. До общего сбора ещё оставалось часов пять, я села на подоконник, укутавшись в одеяло, и начала смотреть поверх крыш домов на туманный мираж Фаты Морганы… Некогда величественные развалины замка, окружённые рваными елями, на фоне гигантского кряжистого дерева плавали в молочной дали, а по дороге к ним мчала охота: дамы и кавалеры, собаки, олени, волки, рысь…. Замок из белого становился голубым, потом розовым, персиковым и, наконец, превращался в рыжего лиса с пушистым хвостом…  И я уснула, очнувшись от ласкового звука:

-  Курлы-курлы, - прокурлыкал мой ноутбук, и родной голос Нэта произнёс. - Доброе утро, принцесса Рысь!  Как тебе спаслось в сказочном замке?! Лови букетик лесных ландышей! Я сам собрал их на опушке, куда ты сегодня забредёшь! - На экране компьютера появилось изображение белых цветков с капельками росы. - Тебе пора идти завтракать. Всё будет хорошо. Я слежу за каждым твоим шагом. Моя любовь защитит и поддержит тебя.

На душе стало светло и спокойно. Одевшись в защитный костюм, я подхватила рюкзак и спустилась завтракать.



Фото Зила, на котором София Агачер передвигалась в Полесском радиационном заповеднике.

Вшестером погрузилившись в пассажирский ЗИЛок, который французы уважительно величали вездеходом МЧС, мы быстро покинули Хойники. За окном замелькали крестьянские усадьбы последней перед заповедником жилой деревня Стреличево; поля жёлтого люпина, лесок и , наконец-то, дорогу перегородили ворота контрольно-пропускного пункта “ Бабчин”. На карте Бабчин значился как урочище, значит большая часть деревни захоронена под толстым слоем земли.

Вышли из машины. И все дружно, как по команде, посмотрели на свои включённые дозиметры.

-   Ребята, не волнуйтесь, - подначивал нас Фёдор Юркевич, - радиация в малых дозах только стимулирует жизненные силы организма. - Ваши дозиметры настроены так, что при небезопасном уровне внешнего радиационного фона они начнут издавать резкие и противные звуки. Чем выше уровень радиации, тем непрерывней и громче сигнал дозиметра.

Неожиданно Фёдор понизил голос и спросил у мужской половины нашей группы:

-   Надеюсь, месье, вы свинцовые пластинки взяли?

-  Зачем? - хором ответили удивлённо операторы.

-  Если хочешь стать отцом - яйца обвяжи свинцом! Ха-ха-ха!!!! - процитировал строку из частушек ликвидаторов наш юморист-зоопсихолог.

-  Зубоскалишь всё, Фёдор! Прекрати пугать народ!  - мягко, но настойчиво оборвал доктора Юркевича высоченный кряжистый старик в камуфляже, с трудом вылезший из двери жёлто-зелёного домика “дежурки” КПП. Правда, я бы не за что его стариком не назвала, так бесшумно и плавно он двигался.

-  Здравствуйте, люди добрые! Добро пожаловать, в Полесский государственный радиационный заповедник! Зовут меня Матвей Остапыч, но можно и дед Матвей.

Фото памятного камня перед выселенной деревней Погонное в Полесском радиационом заповеднике. 31 июля 2021 года

Матвей Остапыч рассказывал нам о заповеднике с любовью и заботой, чувствовалось, что эти места он не просто знает - здесь его родной дом и он в этом доме хозяин. Чтобы унять опять начавшее нарастать возбуждение, я пристала к Остапычу с интервью. Какой фильм без знакомства с главным героем?

Вчера по дороге в Хойники, на берегу Припяти, неожиданно выяснилось, что Поль Ванькович не просто кинооператор телеканала TF1, а пан Ванькович - прямой наследник рода Ваньковичей, замок которых  находился в Рудакове.

Наш “вездеход” направился в Рудаков, справа от шоссе, за деревянной изгородью паслось с дюжину кряжистых полесских лошадок местной конефермы. Мы свернули с дороги и прикатились на поляну с гигантским ясенем в центре. И я опять попала в свой утренний сон. Руины замка, проросшие елочками и березками… Но где вторая половина сна с охотой и лисом? Или это был не просто сон? Мою растерянность прервал Матвей Остапыч:

-   Панове, прошу быть внимательными, идём за мной к замку. Пан Ванькович вы идёте рядом со мной. К автомобилю без меня не возвращайтесь! Заповедник наш по-настоящему охраняют не колючая проволока и патрули, а рыси. Сейчас их 4, так что одна из них вполне может прийти познакомиться и посмотреть, кто это пожаловал????….

Рысь так сразу?! Гуляет везде, где хочет? Да еще и заповедник охраняет? Нет, я не готова к встрече с дикими животными. Нужно их поискать, по лесу походить, птичек послушать, зайчиков покормить… А тут сразу опасная хищница? И зачем этот старик всех пугает?

-  А уж пустит рысь нас в тридцати километровую зону или нет станет понятно после контроль-пропускного пункта “Майдан”, - продолжал егерь

Я подняла голову вверх и среди изумрудной листвы увидела беспощадные зеленовато-жёлтые в крапинку глаза с вертикальными зрачками. Она уже была здесь. Меня стало тошнить, закружилась голова и если бы Анри Бертье не поддержал меня, я бы скорее всего потеряла сознание..

-  Что, дочка, рыси боишься? - заметил мою слабость всевидящий Остапыч. -  Не бойся, я с этим зверем умею разговаривать, так что не тронет она тебя…

Поль и Федя Юркевич остались в Рудакове, а мы тронулись по блестящему асфальтированному шоссе по направлению к контрольно-пропускному пункту “Майдан” уже непосредственно в тридцатикилометровую зону отчуждения.

Стальная лента дороги закончилась у ворот с двумя огромными щитами: “ВНИМАНИЕ! Здесь начинается тридцатикилометровая ЗОНА ОТЧУЖДЕНИЯ” и “ВНИМАНИЕ! Радиационная опасность! Вход и въезд запрещён!” Тридцатикилометровая зона была огорожена старой, ржавой колючкой.

Дородная белорусская красавица с пышной короной пшеничных волос в зелёной майке и военных штанах необъятного размера открыла нам ворота.

-   Надин, Надин, - быстро зашептал мне на ухо Александр Капнист, - спроси у проводника, могу ли я познакомиться с этой полесской мадемуазель и пригласить её на ужин?

Я перевела просьбу Александра  Матвею Остапычу.

-  Ха-ха-ха! Зовут её Валентина и иностранному гостю в ужине она не откажет. Не так воспитана! Но пусть месье посмотрит на того прапорщика, что вышел на крыльцо “дежурки”. Это её жених. Готов ли твой француз с ним посоревноваться? Не уверен!

На крыльце небольшого зелёного домика с весёленькими нарисованными облачками на стенах возвышался не просто здоровенный конопатый прапор - это была скала два метра вверх на два метра вширь, о которую разбивались надежды всякого, кто посмел “положить глаз” на Валентину.

-   Господа, кто хочет может выйти из машины и осмотреться. Прошу прощения, но мне нужно пообщаться 10 минут с Петровичем и узнать последние новости из заповедника.

Мы рьяно высыпали из машины. Валентина дружески смеялась в ответ на комплименты мужчин, скорее всего, мало что понимая по-французски. Она  с грацией полесской упряжной запрокидывала голову, и при этом на щеках её обозначались симпатичные ямочки.

Прапорщик шумно сопел на крыльце, рискуя разломать его в щепки.

Мишель Дризэ упоенно снимал эту вечную трагедию человеческих отношений и чуть не пропустил поход Матвея Остапыча к собачей будке. Егерь достал из рюкзака кости и положил их в миску перед здоровенным, лохматым, чёрным с белой грудью и лапами псом. Кобель степенно подошёл, понюхал угощение, но есть не стал, а приблизился к проводнику и начал тыкаться мордой в его открытые ладони. Человек и собака встретились как два старых друга. Остапыч что-то говорил псу, а тот в ответ лаял и подвывал, как будто докладывал обстановку.

-  Теперь можно и двигаться дальше. С Петровичем пообщался, последние новости узнал, - произнёс Матвей Остапыч, подойдя к нам.

-  Что вы удивляетесь, дед Матвей язык зверей и птиц знает , - вступила в разговор Валентина. - Кабысдоха этого зовут Петрович. Плут он ещё тот! Ночью к нему приползает волчица,  снимает ему ошейник  и они вместе уходят в лес. Утром Петрович возвращается обратно на КПП. Иногда его не бывает по несколько суток. Охранник и охотник этот “злодей” знатный. Скажи ему: “Петрович, принеси зайца на жаркое!” - и он притащит прежирнющего лопоухого.

-  Валентина, спасибо, за гостеприимство, - прервал нашу красавицу Остапыч. - Спасибо, всем за терпение. Новости узнали, путь свободен. Сейчас тронемся вглубь зоны.

-  Да, Матвей Остапыч, Фёдор Юркевич утверждал, что вы не просто друг зверей и птиц, но настоящий колдун, умеющий разговаривать с ними, - поражённый увиденным воскликнул доктор Бертье.

-   За похвалу, спасибо, и, как говаривала, моя жена-покойница: "Обящянки-цацанки, а дурню - радость!" Хорошо, позову я вам  зверей, ну, а уж получится фильм или нет, не моя забота. Сейчас двинем на Дроньки , а оттуда по звериной тропе к Погонному и к центру зоны. Оно и безопаснее, там научно-исследовательская станция Масаны недалеко, где есть электричество, связь и вышка. Рации в зоне не везде работают, а уж ваши мобильники и подано. А там, где есть связь, помощь всегда можно вызвать, если надо. А то вы иностранцы, мне потом голову снесут, если не догляжу за вами.

Погрузившись в пассажирский ЗИЛ с жёлтым треугольником радиоактивности на лобовом стекле, мы тронулись в “Волшебную страну”, правда не по дороге, вымощенной жёлтым кирпичом, а  по красноватому шоссе с асфальтовыми заплатами и трещинами. Ехали молча, вглядываясь в обычный лес, точно такой же, как по бокам дорог Франции, Белоруссии, Чехии, Польши. Шум ветра и шин успокаивал и оставался единственным привычным звуком, напоминающим всем, что мы не летим сквозь изумрудное пространство, а едем по земле. То ли лесная дорога была гладкой, то ли появление автобуса на ней было крайне необычным явлением, но у меня создалось полное ощущение полёта сквозь упругое пространство в неизвестность. Где-то через двадцать минут автобус притормозил на обочине.



Дорога к замку Ваньковичей в Полесском радиационном заповеднике. 31 июля 2021 года.

-   Приехали, месье! Вытрите пот со своих лиц… Это нормально, у меня у самого каждый раз, когда вхожу в тридцатикилометровую зону сердце ухает куда-то, а потом по телу разливается благодать. Слушайте тишину и сохраните её на своих микрофонах. Тишина ведь тоже разная бывает: ваша городская - суетная, когда разум человека насилуют машины, телефоны, мысли, а потом в одночасье здесь всё это исчезает - и наступает первозданная тишина зоны, состоящая из шёпота листьев и трав, пения птиц и лая волков…  Пойдём цугом по обочине, след в след за мной…На  асфальтированную дорогу ни шага… Асфальт горячий, видите дымка над ним висит, раскалился на солнце. Присмотритесь!… Что видите?…  Да, да - на нём змеи: гадюки и медянки греются! Не нужно их тревожить, да и укусить могут… Снимайте, снимайте! Сейчас они вам устроят дефиле чёрных красоток с голубыми узорными лампасами вдоль тела. Кадры ваши станут уникальными. Чёрные гадюки - большая редкость! А чёрные гадюки, греющиеся на щоссе - это только на иллюстрациях постапокалипсических романов можно увидеть. Нигде таких прелестниц нет, только здесь, редкость это большая.

Как только мы высыпали из автобуса, проводник достал из кармана гайку с привязанной ленточкой и бросил её вдоль обочины вперёд. Постоял, прислушался, потом неспешно подошел к гайке, поднял и бросил опять её вперед по прямой.

-    Вы, что дед Матвей, поклонник фантастических произведений братьев Стругацких? - удивился доктор Бертье, направляя бинокль на спину кайфующей чёрной гадюки, чтобы получше рассмотреть этот потрясающий зигзагообразный орнамент голубых  “генеральских погон”.

• Кому дед Матвей, а кому и Матвей Остапыч, -  пробурчал себе под нос, явно слегка обидевшись, егерь. - Повесть “Пикник на обочине” читал.  Это для вас она фантастическая, а для меня глубоко  и детально проработанная аналитическая модель вероятностного будущего. Стругацкие гениально предвидели многое.  Чернобыльская зона и “зона Стругацких” похожи - там нагадили и улетели, и здесь нагадили и сбежали.  Да, и мальчишки, бегающие сюда через всю запретку, называют себя сталкерами.


• Я их понимаю, к нашей благодати, тишине хотят прикоснуться. Воздуха здешнего, напоенного ароматами трав и цветов, наесться. Вот и вы смотрю, ртами его хватаете, как рыбы, а вдыхать его трудно, с непривычки, больно густой… Мысленно разрежьте воздух на кирпичики и ешьте, как сладкую вату… Ну, что легче дышать стало… то-то. Кто хоть раз тишины зоны напился и воздуха наелся, тот всю жизнь сюда возвращаться будет!


• Да, и с гайками, всё просто - приветствие у меня такое, предупреждаю змей, птиц, зверей и лес, что это я иду, как будто в закрытую дверь чужого дома стучусь. Хотя всё равно скоро  "полицейские" появятся. Я так волков называю. А вот и они - родимые… Да, не оглядывайтесь и не бойтесь, все равно не увидите их серые морды. Если захотят, сами покажутся.

Мы свернули с обочины шоссе в лес и, стараясь не шуметь, осторожно двинулись по широкой тропе, напоминавшей заросшую старую дорогу, к холмам, где высились ладные берёзки. Белостволые красавицы росли в три, четыре, пять стволов одновременно. Чудо, а не роща! По бокам тропы-дороги, под корнями деревьев были видны глубокие и широкие ямы, как будто здесь резвился отряд кладоискателей. Я задрала голову вверх, любуясь орланом парящим в небе, не заметила корень, зацепилась за него и грохнулась со всей дури. И тут же берёзовая роща взорвалась звонким, до рези в ушах, гомоном птиц. Страшно затрещали и заходили ходуном кусты. Огромная серая птица сорвалась с верхушки дуба и пролетела почти коснувшись крылом моего лица. Матвей Остапыч подхватил меня как котёнка, поставил на ноги, подал знак “прекратить движение”, а потом к моему ужасу начал громко хлопать в ладоши и кричать:

-   Чу-чу-чу-чу!!!  Чу-чу-чу-чу!!!

Из зарослей папоротника выскочила огромная волосатая морда свиньи. Полтонны вонючего мяса промчалось буквально в десяти метрах от нашей группы. За мамашей бежали совсем не похожие на нее полосатые, напоминающие длинные кабачки на тоненьких ножках, поросята. За колечком хвостика последнего малыша выдвинулись внушительные, торчавшие к верху клыки, которые мне показались бивнями мамонта. Это был кабан-секач. Он остановился, повернулся к нам мордой, и шумно втягивая воздух замер, потом неторопливо подвалил к корням дерева, опустил клыки и начал рыть яму, переодически доставая из неё личинки жука-хруща.

Время кабаньей трапезы мне показалось вечностью, по спине тёк пот. Теперь я точно знаю, что означает выражение “колени дрожали”. А кабан похоже преспокойненько подкрепился и потрусил догонять своё свинское семейство.

• Ну, что хлопцы, как вам натура для съёмок - успели расчехлить свои камеры или обмочились со страху? - выдохнул Матвей Остапыч и поправил свой карабин на плече.


• Вот-вот! Не поздновато ли, уважаемый, вы вспомнили об оружии и нашей безопасности? Зачем вы начали шуметь и указали кабану наше месторасположение?


• Почему вы не стреляли?


• А если бы он не ушёл? А откусил нам кое-что пониже пояса?

Загалдели по-французски ребята. И я уже открыла рот, чтобы переводить, но Остапыч, приобняв меня за плечи, начал спокойно разговорить с нами как с малыми, неразумными детьми:

-  Стрелять в секача с такого расстояния - это всё равно, что стрелять в танк или в сверхзвуковой самолёт. Кабан может принять  не одну пулю в сердце и нестись как молния на врага. И на будущее, раненый кабан - самое агрессивное и опасное животное на свете. От него надо бежать и как можно быстрее и шумнее. В заповеднике кабан сытый и добрый. Злобе его люди учат. Главное у свиньи - это нюх, видели, как глубоко под землей он своё любимое лакомство учуял.